Проба Пера

[mcos09]

Предлагаю если есть что интересное свое, или просто прет выставлять на общее обсуждение.
Ну и как бы для начала вставлю свое.
Торкнуло, написал за 20 минут.



1.
Широкое серое плато оканчивалось высоким обрывом. Вдоль уходящих вниз отвесных неприступных стен поднимались гигантские деревья, стоящие корнями на узкой прибрежной зоне большого озера. Именно здесь жило племя маленьких отважных воинов. Никто не знает, откуда они приходят и куда исчезают с наступлением зимы. Все просто знали - придёт время и они будут здесь. Каждый год, лишь только голубеющие снега начинали оседать под лучами поднимающегося все выше и выше солнца подгоняющего к пробуждению природу, они с завидным постоянством возвращались неизвестно откуда. Здесь выросло не одно поколение бесстрашных бойцов отстаивающих свое право на жизнь. А опасаться было кого - огромные, ревущие монстры, проносящиеся на безумной скорости по серой ленте плато, готовы были снести все живое на своем пути. И маленькие отважные герои бросались грудью, что бы отвести удар от того что им было бесконечно дорого, от того что они считали частью своей жизни, от этих гигантских старых деревьев, корни которых подмывала вода и многие из них уже не подавали признаков жизни, но тем не менее были для них священны по причинам известным лишь им одним. Каждые день заходящее солнце оплакивало сотни маленьких жизней, которые уже невозможно было вернуть, и следы этого были на фоне серого цвета, цвета безысходности и невостребованности, ущербности и безразличия. Но наступал новый день, и все повторялось в этой бесконечной битве. И пока это происходит – значит, есть надежда, что новое поколение маленьких отважных воинов победит и в мире восторжествует гармония.

2.
Спорили они всегда, но никогда раньше безумие не застилало глаза и не взрывало мозг. Причиной мог быть косой взгляд, оборванная на полуслове фраза, различие в восприятии окружающего мира… Но каждый раз главный доктор Время своевременно проводил лечение и всё возвращалось на круги своя. Они были вновь вместе, они были безумно счастливы и всё высказанное в горячке просто было размыто волнами чувств близости и единения. Всё это было… …от переполнявших чувств непонимания любимого существа он рванул, но что-то безысходно мрачное, огненно горячее, приняло его в свои жёсткие объятия. Боли не было, было лишь мгновенное озарение чувством огромной любви, всеобщего прощения, принятия окружающего мира во всей его пестроте красоты и нищеты, любви и предательства. Все это переполнило его разрывающуюся грудь и он умер счастливым.

3.
Заметка из газеты «************» от … августа 2010 года.

В районе озера Орлово наблюдается аномалия. По неизвестным причинам стайки воробьев облюбовавших ветви деревьев высаженных вдоль новой дороги с целью укрепление береговой линии, бросаются под движущийся транспорт. Учитывая любовь местного населения к высоким скоростям, большинство из птиц просто гибнет под колёсами автомашин. В результате чего более сотни трупов маленьких пернатых покрывают дорожное полотно. Что стало причиной этого действа – возможно аномальная жара или деятельность человека, остается под вопросом.

[Aleks1970]

mcos09, эт тебя после продажи Турика так пробило. Читал с удовольствием. Может есчо чего продашь, чтобы писать

[mcos09]

Как вариант рассматриваю квартиру...

[Water]

Утренний кофе в NF (типа стых)

Зимний сон пролетел миражом,
Где с улыбкой ты мне колдовала,
И купил я опять Туарег -
Потому что ты в нем целовала…

Нежно жму и TP,RDS
Вдруг увижу я текст от тебя!
Но «не тянет» моя RNS
VAGCom нужен, наверно, для?


И включая с утра подогрев,
Обнимаю я руль потеплевший,
Словно глажу ладошки твои,
И… не еду, - сижу обалдевший.

[Water]

Случилось вчера со мной приключение.

И кто знает, во что оно могло бы вылиться, если б не моя НаФанюшка. Потому как в жизни этой всё сложно и непонятно, и никто кроме Него не знает, куда нас заведёт извилистая наша судьба.
Выехал я вечером из славного города Тверь в не менее славный город Тула. Еду, курю, слушаю музычку вперемешку с курсАми и никого не трогаю. Тем более, что машина моя проходит обкатку и в целом мне нравится, поэтому я её люблю достаточно нежно и не насилую.
Смеркалось. На МКАДе даже с наступлением темноты дикая пробка. Едем еле-еле. Чую, что-то не так, тянет куда-то. Кошу глазом и вижу рядом катится серебристый мерсик, а нем вся такая же серебристая кошечка. Посмотрели мы друг на друга. Что-то, кажется, промелькнуло, и, может быть, получило бы некое развитие, но тут передо мной загорелись стопы КАМАЗа, и я затормозил. А кошечка с мерсиком ушла дальше.
Не скажу, что я жуткий ловелас, однако ж и не монах совсем, поэтому мысли о прекрасном несколько минут роились в моем мозгу – да и улетели.
Через какое-то время гляжу – кошечка с другой стороны, да так пытливо косится на мои колеса, что аж неловко стало. Радиус, наверное, изучает, - подумал. Ну, изучай, изучай.
Кто из вас мужчины, те, наверное, знают, что когда женщина вдруг пристально смотрит на ваши колеса, то ты ощущаешь, будто колеса твое собственное продолжение, и внутри начинает что-то волноваться: всё-таки типоразмер дело серьезное - недаром автопроизводитель бьется, а ОД требует.
Едем мы, значит, кое-как, переглядываемся, даже улыбаться стали. Я тож для приличия опустил стекло и внимательно поглядел на ее левые колеса – сначала на переднее, потом на заднее. Показал ей головой одобрение – мол, нормальный радиус. Она прыснула. И тем еще больше понравилась. Не бука. А то встретишь иную – радиус колес совсем никуда, а форсу стока, словно БЕЛАЗ, и на лице то ли маска надета, то ли мама ее такой родила, то ли жизнь испортила.
Вскоре совсем пришла ночь, но мы выбрались на простор Симферопольки и понеслись. После плетения в пробке народ всегда оттягивается на шоссе, выплескивая все накопившееся нетерпение, иногда переходящее в остервенение.

Добавлено через 55 минут 46 секунд
Однако, как я уж упоминал, человек я машинолюбивый и больше 140 не давил, поглядывая на тахометр. Мерсик – у него оказались тульские номера - сидел сначала на хвосте, а потом обошел меня и повел за собой, освещая дорогу и подмигивая при торможении.
Когда наступает тепло, то на дороге до Оки даже в полночь достаточно плотно, поэтому я всегда его настигал, хотя мадама давила от души – видимо, страстная по натуре.
Вообще, должен сказать, что туляки ездят как-то по-особенному, я их всегда опасаюсь, поэтому расслабляюсь только тогда, когда впереди кенгурятник – это их немного дисциплинирует. Видимо, каждый из них в душе достаточно крут, ибо полагает, что именно его предок подковал блоху. Надысь ползу еле-еле вдоль припаркованных по обеим сторонам авто, а сам думаю – вот возьмет счас этот Левша, да и откроет дверь. И шо вы думаете? Он таки открывает! Да еще и с ребенком на руках! Ну, не «оружейник» ли, спрошу я вас?
Не случайно в городе повсюду знаки 40. Можно подумать, по их дорогам есть желание ехать быстрее. И куча ментов. Которые очень любят засады. И соответственно деньги. Без засад им грустно и они могут начать требовать перемен. Но это, я думаю, не коренные туляки, а иногородние после армии, потому как туляки – натуры открытые и немелочные. Достаточно посмотреть на Дудку – орёл и, как говорят, бессребреник.
Впрочем, я отвлекся. Летим мы, значит, плотной колонной - все, конечно, Шумахеры.
И тут, недалеко от поворота на дивное русское поселение с каким-то странным топонимическим значением – Балабаново, - у одного из Шумахеров рвет колесо.
Кто не знает, в Балабаново издревле делают спички. Это сейчас спички делают все, кому не лень. Даже в Туле. А раньше это был бренд! Даже в детские годы на милой сердцу Полтавщине среди «сирников», попадались коробки с «мейд ин» Балабаново! Как рассказывал знакомый диверсант, именно благодаря этим спичкам, которые поставлялись в разведшколы ящиками для развития у шпионов образного мышления путем складывания различных фигурок типа «солнышко», «кораблик» и т.п. – Штирлицу удалось ошельмовать Мюллера (не верите? помните, он в камере достает коробок – и ну упражняться. А в тулье фуражки у него было зашито еще 3 спички. Но это НЗ – на самый крайний случай).
Тьфу, опять отвлекся. Это от пережитого.
Колесо, шоб ему, в клочья – все на дорогу, летят, кружась и поблескивая, выхваченные вдруг из тьмы светом фар колпаки. Народ рисует змейки, прыгает на обочину. В общем, карнавал.
Девушка, обтянутая загаром (это я потом увидел, вблизи), не справляется с рулем, а может, мерс -плохая машина, - и… в канавку, будьте любезны.
И тут моя нежная Нафанюшка показала, как надо делать переставки. О, если б вы только видели!
Я словно испытал, пардон, сексуальное наслаждение. Ах, какая она чуткая, какая отзывчивая…
Когда я остановился, чтобы подать руку помощи, на которую можно опереться, чтобы выйти из мерседеса, я понял – новая NF – мила мне по душе. (Хотя, конечно, есть вопросы – ну да в любви не бывает всё гладко). Хотел я достать и трос, чтобы совсем уж помочь и подружиться, но там стока желающих понабежало, что я, посмотрев в фары-глазки своей Нафанюшки, которые, казалось, стали излучать ревность, впал ей в нутро и был таков.
Вот и говорю я, товарищи-братья, - а ведь, может быть, была та встреча не случайной? Может, был бы я счастлив и попытался бы сделать счастливой девушку в мерсике, и была бы у нас любофф, и через это были бы дети, а то и внуки.
Но придя поутру в гараж, я с нежностью поглядел на мою Нафанечку и подумал – а заряжу-ка я тебе, дорогая, аккумулятор, а то понавешали на тебя всякой всячины – никакого тока не хватит.
Подсоединил клеммы, погладил по крутому боку у бака, да и забыл блондинку. Насовсем.

[Water]

В связи с неудержимым падением ампеража на новой НФ, вспомнился мне случАй.
Произошло это со мной, как говаривал мой товарищ, не где-нибудь в Купянске или Великой Багачке, а в самом что ни на есть «центре Еуропы» - то бишь, в большой деревне под названием г.Цюрих.
Стал я водителем мерсЕдеса. Гладкого такого, глазастого. Мне положено, потому как я русский (там все русские)и очень бываю злой.
Поскольку деревня маленькая я на работу пёхом ходил - или как говорили в дореволюционной Украине – пешкодралом.
Идешь так мимо квартиры Владимира Ильича, смотришь на цветы в горшках и раздвоенный бюст и думаешь о том, что, наверное, Эрнст сварганил на Новодевичьем бюст Хрущеву, увидав этот). Или думаешь о Хармсе – счас, вот, появится Александр Сергеевич, свесит ножки и начнет показывать язык Льву, прости господи и туляки, Николаевичу.
А мерсЕдес отдыхала, скучая.
Но приехали друзья, и я им говорю: «Счас я вам покажу красоты Гельвеции. Берите коньяк и бутерброды, поедем кататься по суворовским местам».
Спустились мы в гараж, народ уже навеселе в предвкушении, я тыр-пыр… мерс молчит. Тыр-пыр – тишина. Акку сдох.
Поскольку в Европах много странны людей, то и машины делают дурные. То есть я хочу сказать, что случись такое в Рязани на родных «Жигулях», мы б аккумулятор выкинули, поставили новый и понеслись бы радоваться жизни.
А там по-иному. Надо заявить в страховую и вызвать специалистов. Которые приехали с компом: лазали-проверяли, чего-то нюхали и шептались.
Вынесли вердикт – умерла батарея.
В общем, праздник почти пропал. Попал я впросак по уши. Пришлось искупать всё местной горилкой.
Самое нелепое и ужасное, что такое повторилось несколько раз.
ОД забирали машину на стенд, но ничего не нашли.
Напала на меня хандра и ностальгия по гоголевским местам.
Тогда выгнал я ее ночью на улицу и стал бить ногами (во всяком случае,
старался попасть по колесам). Бил совершенно нещадно и с оттягом, сплёвывая сквозь зубы.
Так били когда-то в Харькове на Каланчевке и ХТЗ во времена Эдички и люберы в Москве во времена Горбачева.
Вдруг –Ась? Лампочка зажглась над задним сиденьем!
Вот в чем была причина. Плохой контакт. Сама от сотрясения зажигалась!
Когда приехали местные ОД, я им, естественно не сказал, что играл в футбол сдорогим авто, но причину указал. Они спрашивали - не инженер ли я?
Но как я уже где-то писал выше - мы все в России «инженеры».
Однако ж потом меня часто, улыбаясь, звали херр инженёр.
И мне это льстило.

[Water]

Графоманим поманеньку.

Вид Нафанюшки навевает на тому душевную.

Разоцветила красками алыми
То, что было до сель неизведанно,
Прошептала мне сказки пряные
Про мечты и любовь опрометчиво.

Поцелуями песни пропела
Про миры, что покрыты тайною,
Белоснежным изгибом тела
Загорелась Унук аль Хайдою.

А потом Фаэтоном отправила
В то далекое звёздное странствие,
И, шутя, взорвала и оставила
Быть навечно Эросом с Гаспрою.

И рассыпалась ливнем солнечным,
Леонидом – во тьме лишь полосы,
И по небу, смеясь, Вероникою
Колдовски разбросала волосы.

Подарила, жонглируя звёздами,
Взлёт ресниц за игрою притворною,
Легкий вскрик, губ дрожанье невнятное
И улыбку – как глобус огромную.

[Water]

Начитавшись сёдни тему «Отдых и путешествия» с вопросами про Бали, а потом окончательно растрогавшись «воспоминаниями о детстве» во Флейме, я выпил скотча, вдохнул «R&J» и тоже вспомнил, как уже пытался пересказать это когда-то, может, кому понравится: про тропики, чувства, конечно же, автомобили и еще чего-то. Точно уж не пойму, так что простите. Ибо ночь…


Я тупо смотрел в синеву Индийского океана. Изредка разбавляя эту синеву джином с тоником, я ждал фата-моргану - фея почему-то не шла. Солнце всё дальше сваливалось за горизонт.
Туманилось. Что за страна? Где я? Морской ветерок мягко обдувал уши и играл на моих ребрах - футболка валялась рядом.
На Бали удачная роза ветров – ветер сгоняет жаркий воздух, и поэтому нет той изнуряющей, возведенную в степень влажности, жары. Но жара всё же есть, хоть и с ветерком. Я напряг свои развитые грудные мышцы, и ветерок испуганно предпочёл переместиться на листья-лапти банановой пальмы. «То-то же!» – довольно ухмыльнулся я и перестал играть грудью – да и рядом никого достойного не было. Деревня.
Стало совсем базёво.

Ничто не могло помешать моим мыслям. Но мыслей не было.
Была какая-то тоска: то ли по Родине, то ли еще по чему-то далёкому. Я попытался сконцентрироваться на «девушке с волосами цвета льна» (как у Дебюсси): обычно, мы были, как говорила моя знакомая, «на одной волне», но сегодня контур барахлил: в воображении всплывали какие-то белые птицы, грусть и всякая муть. Хотелось плакать. Но я удержался. «Видимо, конденсатор в контуре накрылся, - решил я. – Не бьются наши контурА в одной частотке».

Я подождал – ничто не беспокоило мою плоть – а зря! – было бы о чем вспомнить. Слегка потряс головой. Но ничего не произошло.
Я включил манюпусенький игрушку-вентилятор, вделанный в козырёк моей кепки – совершенно идиотское приспособление: шумит, а толку 0. Зашумело. Я потряс головой посильнее – в ней заиграло Вагнеровским «Кольцом». Я насторожился: Вагнер вам не Доницетти, с Вагнером шутки плохи. Что? Бриттен? – поворот туда, поворот сюда - сноб кентерберийский.

Странно, почему Сталин не любил Вагнера? Или любил, но молчал? - непонятно. Да и откуда теперь узнаешь – скрытный он был мужик, до крайности. А если нравилось, тогда зачем запретил? Ну и что, что «Полёт» был гимном Люфтваффе? Наши ж их побили, можно было бы и разрешить музон.
Ельцин всё-таки поумнее будет: не запретил же «Аппассионату». Ленин, вон, слушал, слушал... а Ельцин не запретил. А ведь мог. Но не запретил.
Всё ж таки Сталин был не прав. Хоть и неглупый был мужик, а дурак. А Ельцин, пожалуй, молодец. Хотя нет, он тоже был скрытный.

За спиной послышался какой-то шум и облако пыли. Я обернулся. По дороге шла молчаливая процессия. Люди несли гроб.
Вернее, если уж говорить по-нашему, по-европейски – какие-то носилки. Вагнер смолк, зазвучал с-moll-ный Шопен. Стало совсем одиноко.
Поскольку делать было нечего, я поднялся со скамейки и пошёл вместе со всеми. На деревьях любознательничали обезьянки. Обезьянки, надо сказать, на Бали весьма вредные. По-моему, их специально дрессируют, особенно в так называемом „Обезьяньем лесу“: они срывают с европейцев кепки, дамские сумки, „мыльницы“ и проч. Для возврата похищенного необходимо купить кулёк орехов, и эти бестии за вознаграждение могут и вернуть украденное. А могут и того: порвать ваше имущество в мелкие крошки.

Родственники и знакомые усопшего оказались людьми спокойными, дружелюбными и неприставучими: никто меня ни о чём не спрашивал. Покойник тоже был тих. Все просто шли. Или почти все. Мне дали понести изображение бога добра. Бог был страшен – жуть! Вопрос русской интелигенции и социал-революционеров в Индонезии решён давно - добро должно быть с кулаками: чтобы зло боялось. Теперь этот бог пылится у меня на втором этаже, чтобы не пугать гостей: его задача – пугать мышей и украинских националистов. Вскоре стал донимать библейский вопрос – „Куда идёшь, человек?“ Ответа я не знал. Я попытался думать...

Я помнил только, что добирался сюда несколько суток. Самолётом до Калькутты, где, как всегда, грязища спрорила с антисанитарией, потом Куала-Лумпур, где носильщиков в аэропорте больше, чем пассажиров, и где вспоминаешь воров Шона и будущую жену Дугласа; потом Сингапур, бездумное хождение с аэрофлотовкими „орлами“ по рыбным ресторанам (таких, надо сказать, редко где найдёшь), красивая крепость, вечерне-ночная и такая же бездумная - потому что для „орлов“ обычная, как чистка зубов, - пьянка; потом подтянулись „орлицы“ – обратный рейс только через двое суток ... Я – пас, я – человек, как известно, принципов: если девушка мне не нравиться, я ей пудрить гипоталамус не стану. А поскольку подшофе, да еще и при обоюдном, все девушки – раскрасавицы, не имея возможности сопоставить всё с принципами, я – пас. Без меня. Я лучше по городу пойду поболтаюсь, подышу воздухом, подерусь, если повезёт.

Правда, с последним – напряжёнка. Причём по всей ЮВА. Очень много криминогенного люда насмотрелось кино и изображает из себя Брюса: топчется всё, танцует, мерится, чтоб кедом в ухо засветить. Ну, а если не выходит кедом, тогда ножиком меж рёбер – гнуснейший народ, одно слово.
Я, когда встретил первый раз такого, вспомнил байку Поддубного. Тот рассказывал, что году так в 1906 боролся он в Париже и победил. А там же проходили „показательные выступления“ вроде как кунфуистов, то ли ещё кого похожего. И ихний предводитель говорит: “Давайте мне вашего чемпиона, я его в пять минут обломаю“. Согласился Иван. „Вышли на арену, - писал „медведь“, - а этот дедок всё норовит сзади зайти и ногой меня ударить. Поймал я его за енту ногу, дёрнул раз – унесли с переломом бедра“.

Я, конечно, не „классик“, трость из чугуна не ношу, но когда тот хуацяо стал называть меня нецензурными словами, да ещё коверкая английскую нецензурщину китайским пиджином, я расценил это как верх бестактности и бескультурья, и въехал тому бедолаге прилично – пришлось скрываться.
Понятно, конечно: кто с милицией имел дело, тому их полиция ни по чём. У них ножки-то маа-а-а-ленькие.
Правда, у нас теперь тоже полицаи повсюду.
Была б моя воля, я б приказал выдать им нарукавные повязки и картузы с двумя пуговицами на лбу. Если уж наши лидеры, позабыв слова далеко не глупого дедушки Энгельса про милицию, считают, что народ должен отказаться от «народной и воспитанной народом» в пользу неких вненародных «высоких профессионалов», то обязательно нужны повязки и картузы!
Ладно, тьфу на них.
Не на лидеров, конечно, а то они обидятся.

Я финишировал первым у дома Сашки – моего товарища. На следующий день мы пошли по городу, ели мраморное мясо, которое дешевле, чем в Москве раз в сто, и чтоб не было скучно, купили мне швейцарские часы. У меня сложилось стойкое впечатление, что швейцарскими часами там всё просто завалено – и местный народ жить не может без них, нервничает и требует социализма с индуистским лицом.

Чем хорош Сингапур – работать легко. Я имею ввиду работу синоптиком: никаких трудов, прогноз всегда один - до обеда солнечно с дымкой, после обеда – дождик. Но, увы, синоптиком меня не приглашали. А напрашиваться я не люблю – тоже принцип.

Оставив процессию в покое, я пошёл назад к машине. И тут я увидел её. Она, как и я незадолго до того, млела, подставляя себя всю тропическому солнцу. Кожа её была гладка-гладкая, аж блестела. Она щурилась. Я стал волноваться.
Всё случилось как бы само собой. Я подошёл к ней и уставился. Я даже не особенно и смущался – это говорило, что она мне нравится. Поскольку она осталась почти неподвижной, я сделал правильный вывод о том, что и я ей того - ничего, в общем.

Всем своим видом она показывала, что кроме солнышка и ещё чего-то внутрисозерцательного её ничего не интересовало. Но я челокек напористый, да и догадываюсь, чего они намекают, когда изображают безразличие. Но беззлобное: мол, я одна и ты один – всё!
Нет не всё! – возражу я. Тут всё зависит какой вывод делать: можно, разумеется, в одиночество играть, а можно и в другую игру. (Если иную злобит – нехай сама своим ядом травится).

В общем, глотнул я ещё прилично из пляшки – и, перекрестясь, взял её на руки, к груди прижал. Как известно, самое тяжелое – взять на грудь, дальше – дело техники. Не верите? - спросите у любого штангиста!
Судя по её телу, она не возражала. Это уже был прямой намек. Я намёк понял и погладил её ласково по головке. (Сказать откровенно, головка мне её не понравилась. Какая-то странная головка. Ну да чёрт с ней, с головкой – не она в нашем деле главное).

Стали мы, прошу прощения, ласкаться, или что-то вроде этого. Я её глажу-поглаживаю, а она меня словно обвивает и глазки свои раскосые строит. И смотрит так загадочно-загадочно, с интересом: „Ой, нэ буду горювать – буду танцюваты“.
И такая тут на меня нашла нега. То ли солнце меня разморило, то ли синева с джином, то ли глаза её безумные, но поплыл я как юнга-первогодок. Не буду описывать в деталях её прелести: понятно – дело это личное, однако тело у неё хоть и стройное, но скажу, краснея - нелёгкое. Колени мои задрожали, и упали мы с ней, павой-растопавой, в траву; а она так и вьётся, так и вьётся по-восточному, ползает по мне как удав по бычку несчастному. Я пытался спросить, как её мне называть хотя бы, а она всем видом показывает, что ни к чему всё это – хошь, зови Жанетт, и языком всё меня возбудить намеривается. Коснётся кончиком и смотрит. Ох, проказница – до сих пор в пот бросает.
И такие страстые, почти на грани разумного объятья – откуда в ней столько силы? – аж дыхание терял моментами.
Ну, думаю, раз ты бруталь предпочитаешь, что ж - я не против: одной рукой обнял её за нижнюю часть, а другой на горло жму. Зубы заскрипели – очень захотелось пожевать противоположных хромосом. Слышу – „Ак... Ак“. То ли задыхается, то ли кайф ловит – не поймёшь. Да и в пылу-то разберёшь разве? Кто был в такой ситуации, кувыркался, тот поймёт – ни фига не разберёшь.
Я встал – иногда, когда хочешь, стоя видишь больше, чем лёжа.
И в этот момент меня сфотографировал – чёрт бы его подрал - весельчак-доцент из Москвы.
Конечно же, внезапная вспышка в туманном мареве бьёт тебя словно плеть. Охота ко всему пропадает. Я махнул на прощанье Жанетт рукой – мне показалсь, что слёзы потекли из её огромных глаз... и пошёл к машине. Прав был Киплинг – Восток с Западом никогда не встретяться – предвидел, наверное.

Голове посвежело, я вспомнил вчерашний вечер в компании знакомых: восторг от купленных накануне великолепно исполненных фигурок, которые делаются из „каменного“ дерева только на Бали, клубы непроглядного дыма, который окутал, казалось, не только нас, но и весь мир – с тех пор я уж точно знаю, почему сигареты называются „Ява“, - запах миногов и крови. Да еще этот фелинолог, с интересом пробующий на вкус почти человеческие мозги. На зубах заскрипело: «Только помнишь, как когда-то, по весне, мы на чёртовом крутились колесе...».

Молодая обезъяна, лишённая черепной крышки билась в судорогах - никогда не могу к этому привыкнуть, - меня начало выворачивать, но я успел махнуть стаканчик местной водки, запил другим и мало-помалу всё отступило. Всегда удивлялся: как они пьют эту вонючую гадость, дуреешь от одного только запаха. Клин клином. Запах свежескальпированной обезъяны удалялся вместе с пониманием происходящего. Кругом развевались знамёна со свастикой. Очень много знамён. Как в третьем рейхе. Казалось, вот-вот кто-то загорланит «Deutsche Soldaten und Offiziеre...»

В 500-ом мерсе, который ввиду „большого научного потенциала группы“ любезно был предоставлен российским бонзом и в котором водитель забыл ключ, - сработал центральный замок. И вот уже три часа его пытались открыть обложившиеся схемами мастера, местные полицейские и призванные ими на помощь бывалые уголовники со школьными линейками-отмычками. Мы с друзьями уж и кофе в ювелирном магазине перепили и золота накупили – всё тщетно: немецкая, говорят, сборка. От народ! – наши бы за пять минут не только открыли, но и угнали.

А золота там, на Бали – как грязи - всё не скупишь. Дёшево – но много. Много, но красивые вещи найти трудно – цыганщина. Поэтому, когда деньги кончились, я взял монтировку, э-э-э-ех! – „... ты помнишь, Алёша, дороги Смоленщины?...“ - и хрястнул по заднюй „форточке“. Посыпались стёкла. Все сначала остолбенели, а потом облегченно зааплодировали; пассажиры попрыгали внутрь, под кондишен, полицейские ринулись кого-то ловить – врямя было уже обеденное, уголовники тоже разошлись по своим делам. Машина рванула в Денпасар. Я бросил прощальный взгляд на то место, где расстался с Жанетт. «Домино...Домино», - закрутилась в мозгу старая пластинка. «Кто-то стырил шестёрошный дупель», - напел я по привычке и включил на полную «Uriah Heep».

А на кой леший всё это? - спросите вы то же, что и я себя спрашиваю: лететь на край света, чтобы потом сидеть на лавке и тупо смотреть на синеву океана, ходить за покойниками и бить стёкла в дорогих машиных?
Не знаю. Не жизнь, а какой-то аут или непонятный компромисс.
То есть компресс. Полный компресс. Как в Одессе.

Но глаза у неё всё же были колдовские – если не будете ругать, я как-нибудь фотку доцентовскую втемяшу, где мы вдвоём. И уж тогда-то, я надеюсь, вы меня поймёте и простите за интимность.
Просто это была маленькая анаконда размером с колесную базу моего Туарега.

Хороших всем снов, камрады.

[Polk]

Какие сны- ФОТКУ давай

[Water]

ОЙ! Земляки!
Конечно дам, тока техвопросы решу. А то знаю я вас, потомков древних укров, - не угодишь, проснешься, а Тур на кирпичах

Ах, как хочется на родную землю. Хотя и Россия –моя мать, но все ж Украина – утроба родная. Как снятся каштаны и запах акации под окном… Эх, ХТЗ ты моё, ХТЗ.
А какая там росла шелковица?! И белая, и красная…К сожаленью, мало кто из москвичей знает, что это такое.
Украинский язык – это язык любви и анекдотов, поскольку по-русски многое и не переведешь. Вот, помню, купил я как-то Айтматова «за часы в залог» (денег при себе не было, а хотелось) книжку. До сих пор помню ее – «Тополэнька ты моя у красный косыньци». Вот как по-русски назвать тополь ласково и в женском роде?
О! Я и говорю: украинцы великая нация, поработившая (в хорошем смысле этого слова – мерю, жмерю, мордву и т.д. – ибо добрые люди, несли факел любви на восток. Достаточно вспомнить Юру Долгорукого, что ноне стоит в центре Москвы, а тада, выпимши, возгорел страстию к чужой жене, да и приказал убить мужа - москаля Кучку.
Не случайно Ющенко намекал через кливретов, что украинцы дюже велики - придумали колесо и футбольный мяч. Потому как потомки древних укров! А почему не могут найти кости друзей Ясона – плохо ищут! Тута они, под Каневом где-то.

Была у меня девушка в отрочестве и жила она на улице Кохання!
Вот, всё есть в МАскве – только захоти! – и Президент, и Кремль, и Марьина Роща, даже ул.Чипок есть и ул.Сивцев Вражек. А вот улицы Любви нету. И Бурсацкого спуска нету. Есть, конечно, Студенческая. Но это ж, согласитесь, «две большие разницы».
Студенты, наверное, пьют не меньше бурсаков, но разве можно поймать кайф от студЭнтов в «Вие»?


Да и в жизнь в Украине всегда совсем была другая, как, впрочем, и в других регионах.
Помню мальчонкой выступал с землячкой Шульженко. Померла… Теперь вот Гурченко с Каланчевки.
Никто не читал ее воспоминания о любви с Бернесом?
Жутко отдавались друг другу. Причем, как она писала, везде, где можно и нельзя.
А моя бабка за Бернесом в больнице ухаживала. Вот как всё в жизни переплетено.
Читаю Лимонова – я не нацбол ,– а вспоминаю Харьков. Живо пишет, и правдиво. Так и было. Совсем он стал на Троцкого похожим. Правда, только внешне – Троцкий был помозговитей, на мой вкус. Но Эдичку (простите, Эдуард) люблю – талантлив и земляк.

Добавлено через 2 часа 43 минуты 8 секунд
Но скоро праздник: радостный и грустный.
И вспомнил я своих дедов.
Тех, кто выжил, и тех, кто сложил голову.
Им и память моя, и моих детей.

9 мая

Слышишь меня, мой дед!
Я вижу сквозь оторопь лет
Ты в гремучую даль – винтовка наперевес
Я чувствую ласки шершавость
Ладони твои огромны от книг и судьбы
Хоть мы с тобой не встречались
А жаль…

Перепонки рвёт молот взрывов
Я еле слышу сердца набатный звон
Глотка горит - Вперед!
Мозг выжигают крики «Ура»
Я ночью кричу от боли-свинца
Я вижу упавшим тебя
Навсегда…

Я знаю – пройдет еще время
Мы увидимся там
Перейду через лунную тропочку
Наконец-то узнаем друг друга
Наконец-то мы встретимся смерти назло
Там…

Прости, что я не был
В бою том, рядом с тобой
Спи, солдат
Пусть березы
Песни мирного ветра поют над твоей головой
Всегда…
ТЫ слышишь
Я помню!

[Water]

Легко-литературное Ессе по утру, навеянное шутками камрадов в предвкушении уик-энда.

Мюллер очень любил Штирлица. Бывало встретит Штирлица, идущего по кридору, и дразнится: ”Штирлиц-кувырлиц, русский шпиён. Штирлиц-мудырлиц, московский пижон”.
Поскольку с юмором у Штирлица было сложно, он не знал что ответить - и только показывал Мюллеру язык.

Однажды, незадолго до нападения Германии на СССР, Мюллер, гуляя по U.d.Linden, встретил Кэт под ручку со Штирлицем. Мюллер поздоровался с ними и спрашивает: «Дружище, а зачем Вам эти дурацкие очки и беретка? Ведь и так уже все смеются».
Поскольку с юмором у Штирлица было туго, он расстерялся и хотел было плюнуть Мюллеру в лицо. Однако сдержался, так как Кэт очень не любила, когда Штирлиц плевался на улице. Снял Штрлиц тёмные очки и говорит: «Вот встречу я Вас, бригаденфюрер, когда-нибудь в Коломне и морду точно набью».


А ещё Штирлиц любил размышлять. Сядет бывало у камина, наберёт информации к размышлению - т.е. нарежется водки - и размышляет. И долго так размышляет, аж камину больно. А потом махнёт на всё рукой и сам себе говорит: «Лучше синица в руках, чем дятел в попе».
Штирлиц физику не любил. В коломенской школе, где он учился, её преподавали усечённо, да и то в старших классах. Но до старших классов Штирлиц не доучился. После шестого класса он был отчислен вместе с Васькой из-за того, что вместо уроков и домашних заданий они целый день писали друг другу секретные записки, а чтобы никто не догадался, называли друг друга именами двух прибалтийских барыг, копавших в школьном саду колодец, - Алексом и Юстасом.


Поэтому, когда Штирлица вызвал Шеллеберг и поручил заняться делом физиков, Штирлиц направил телеграмму Алексу – ”Пилить гирю?” Поскольку Алекс был его одноклассником, ответ был краток и слишком общ: ”Мочить всех”.
Штирлиц задумался. Он любил задумываться – размышлять, как он говорил. Кого всех?
Штирлиц сам был мастак на такие штуки: перед Новым годом он направил Алексу шифровку ”Шлите апельсины бочками”. Центр был в растерянности - ”Что это означает, на что он намекает?” В конечном счёте, в Центре решили не рисковать, и к 23 февраля Штирлицу присвоили звание полковника и дали очередной орден.
Но теперь, он сам ломал голову над шифровкой Алекса.
Вскоре из Москвы пришла”добавка-разъяснение” – ”Мочить всех в сортире!”
”Ну, - ухмыльнулся полковник, - так бы сразу и сказали”.

Добавлено через 2 часа 39 минут 17 секунд
Предчувствие любви сковало мне лопатки
(почти Шекспир)


Бесконечное предчувствие уик-энда.

Как же я хочу обнять
Ваши плечи! И опять
Нежно гладить Ваш живот,
Целовать Ваш чудный рот,

Разбудить от женской лени,
Чтобы чувствовать колени,
Что сдавили уши мне
Амазонкой на коне.

Чтобы сладостью упиться,
Что к губам моим струится.
А потом шептать друг другу
Про жару, метель и вьюгу

И глаза в глаза смотреть,
Чтобы насмерть угореть!
Задыхаясь от сомненья,
От предчувствий и волненья,

Что хочу я вновь обнять
Ваши плечи! И опять
Нежно гладить Ваш живот,
Целовать Ваш чудный рот

Разбудить от женской лени…

[Water]

" А завтра была война"

А завтра была война...
Нам и представить невозможно, что это такое.
Через сутки стали призывать. Уходили сыновья, мужья, отцы...
Это в кино показывают, а реально - одна винтовка на троих + "коктейль Молотова", которые бывалые солдаты выбрасывали сразу.

Читал Жукова приказы - "будь понахальней - и Ельня твоя". Учились воевать. Но пока научились...
Ездил туда недавно. Ржев - если взять Сталинградскую битву и Курскую, то потери подо Ржевом больше и страшнее. Об этом мало кто знает. Всё на костях.
Хоть мой родной Харьков был разрушен до пыли, но сколько раз не бывал на Пискаревке - не мог сдержать слез.

Память им всем

[Water]

Дождливые сны…

Твоих веснушек одуванчики
Я пересчитывал во сне
Как были нежны Ваши пальчики
Увы, - во сне...

И, словно, страстью опьяненные
Летели вдаль.
Но только сном обвороженные -
Как жаль, как жаль…

[Water]

Начитавшись «Эх,..», навеяло:
Мечты

За синими озерами,
Где краешек земли,
Где чудо-сны и сны-мечты
Плывут как корабли

Где бриги с каравеллами,
Где чайки и корвет,
Где смуглые красавицы,
Где нас с тобою нет

Там осенью всё бархатно,
Весной цветут сады,
Там не подвластны времени
Ни он, ни я, ни ты

Там летом дивно-розово,
Зимою – нежный снег
Туда уедем весело,
Мой славный Туарег.

[Water]

***
Белым снегом заметает
Осени следы,
В парк иду, смотрю на ветки-
В их сплетеньях - ты

То синицей сероглазой
Смотришь на меня,
А протянешь к тебе руку,
Взмах - и нет тебя

То снежинкою пушистой
Ляжешь мне на плечи.
А возьмешь в ладонь - растаешь,
Как в игре - на свечи

Вдруг виденье - вижу снова
Твой брутальный Трег,
Отражает хром-пакетом
Нежный-нежный снег

Но блеснув улыбкой-фреской
Уезжаешь ты.
Белым снегом заметает
Осени следы...

[Water]

И когда очумев, озверев от разлуки,

Я увижу тебя и умою слезами...

Сновиденья нахлынут, страстями пугая...

И утонем в прощеньях, в любви, обещая.....


И укутав друг друга вуалью забвенья,

Мы посмотрим друг другу в глаза, ...и мгновенья

Обретут тайный смысл. И в упреках роняя

Свои ласки, ... уснешь у меня на плече дорогая.

[GoldPuma]

Water, здорово у Вас получается.Мне тоже стихи писали,только я по своей глупости,молодости и вредности их выбрасывала,а сейчас переживаю,вот же дура была .

[Water]

Московская "Касабланка"

Стекает струйкою в бокал
Слеза под блюз-воспоминанье,
Джазист играет, как тогда,…
d-moll – страданье.

Мы молча курим, пьем вино,
Ты, как и прежде, - Ильза,
А я – твой Рик, но всё ушло -
Гримасы жизни.

Теперь - друзья, и в полутьме
Лишь звук рояля,
Скользит рукою по руке
В притихшем зале.

И, кажется, мы видим связь
Во тьме сердцами,
Но только дым от сигарет
Плывет меж нами.

Ты мнешь, салфеткою прикрыв,
Кольцо на пальце,
Свеча знобится на столе
В огнистом танце.

Играют блики на стекле,
Окно – свидетель
Твоих терзаний, и судья,
И благодетель.

В него, когда слова комком,
Мы взор отводим,
За ним, как прежде,
Я и ты в обнимку бродим.

По улочке, вдоль парка с прудом,
Приглушенно звенит трамвай,
Тапёр играет, как и прежде,
«As time goes by…»

[Lexuk]

Water, Отличные стихи, особенно понравилось последнее стихотворение

[Water]

Мерси, Lexuk. Мне тоже оно сильно по душе - "оформилось" за час, нашло что-то, накатило.
Но предпочитаю читать чужие (от своих на гранд кру тянет. рефлексия)
Может, ты/вы?