В преддверии Рождества...

[IrinaMai]

Молитва алтарника.

В Рождественский сочельник после чтения Царских часов протодиакон сетовал:

– Что за наваждение в этом году? Ни снежинки. Как подумаю, завтра Рождество, а снега нет – никакого праздничного настроения.

– Правда твоя, – поддакивал ему настоятель собора, – в космос летают, вот небо и издырявили, вся погода перемешалась. То ли зима, то ли еще чего, не поймешь.

Алтарник Валерка, внимательно слушавший этот разговор, робко вставил:

– А вы бы, отцы честные, помолились, чтобы Господь дал нам снежку немножко.

Настоятель и протодиакон с недоумением воззрились на всегда тихого и безмолвного Валерия: с чего это он осмелел? Тот сразу и заробел:

– Простите, отцы, это я так просто подумал, – и быстро юркнул в пономарку.

Настоятель повертел ему вслед пальцем у виска. А протодиакон хохотнул:

– Ну, Валерка, чудак, думает, что на небесах как дом быта: пришел, заказал и получил, что тебе надо.

После ухода домой настоятеля и протодиакона Валерка, выйдя из алтаря, направился к иконе Божией Матери «Скоропослушница». С самого раннего детства, сколько он себя помнит, его бабушка всегда стояла здесь и ухаживала за этой иконой во время службы. Протирала ее, чистила подсвечник, стоящий перед ней. Валерка всегда был с бабушкой рядом: она внука одного дома не оставляла, идет на службу – и его за собой тащит. Валерка рано лишился родителей, и поэтому его воспитывала бабушка. Отец Валерки был законченный алкоголик, избивал частенько свою жену. Бил ее, даже когда она была беременна Валеркой. Вот и родился он недоношенный, с явными признаками умственного расстройства. В очередном пьяном угаре Валеркин папа ударил его мать о радиатор головой так сильно, что она отдала Богу душу. Из тюрьмы отец уже не вернулся. Так и остался Валерка на руках у бабушки.

Кое-как он окончил восемь классов в спецшколе для умственно отсталых, но главной школой для него были бабушкины молитвы и соборные службы. Бабушка умерла, когда ему исполнилось девятнадцать лет. Настоятель пожалел его – куда он такой, убогий? – и разрешил жить при храме в сторожке, а чтобы хлеб даром не ел, ввел в алтарь подавать кадило. За тихий и боязливый нрав протодиакон дал ему прозвище Трепетная Лань. Так его и называли, посмеиваясь частенько над наивными чудачествами и бестолковостью. Правда, что касается богослужения, бестолковым его назвать было никак нельзя. Что и за чем следует, он знал наизусть лучше некоторых клириков. Протодиакон не раз удивлялся: «Валерка наш – блаженный, в жизни ничего не смыслит, а в уставе прямо дока какой!»

Подойдя к иконе «Скоропослушница», Валерий затеплил свечу и установил ее на подсвечник. Служба уже закончилась, и огромный собор был пуст, только две уборщицы намывали полы к вечерней службе. Валерка, встав на колени перед иконой, опасливо оглянулся на них.

Одна из уборщиц, увидев, как он ставит свечу, с раздражением сказала другой:

– Нюрка, ты посмотри только, опять этот ненормальный подсвечник нам воском зальет, а я ведь только его начистила к вечерней службе! Сколько ему ни говори, чтобы между службами не зажигал свечей, он опять за свое! А староста меня ругать будет, что подсвечник нечищеный. Пойду пугану эту Трепетную Лань.

– Да оставь ты парня, пущай молится.

– А что он тут, один такой? Мы тоже молимся, когда положено. Вот начнет батюшка службу, и будем молиться, а сейчас не положено! – И она, не выпуская из рук швабру, направилась в сторону коленопреклоненного алтарника. Вторая, преградив ей дорогу, зашептала:

– Да не обижай ты парня, он и так Богом обиженный, я сама потом подсвечник почищу.

– Ну, как знаешь, – отжимая тряпку, все еще сердито поглядывая в сторону алтарника, пробурчала уборщица.

Валерий, стоя на коленях, тревожно прислушивался к перебранке уборщиц, а когда понял, что беда миновала, достал еще две свечи, поставил их рядом с первой, снова стал на колени:

– Прости меня, Пресвятая Богородица, что не вовремя ставлю тебе свечки, но когда идет служба, тут так много свечей стоит, что ты можешь мои не заметить. Тем более они у меня маленькие, по десять копеек. А на большие у меня денег нету и взять-то не знаю где. – Тут он неожиданно всхлипнул: – Господи, что же я Тебе говорю неправду. Ведь на самом деле у меня еще семьдесят копеек осталось. Мне сегодня протодиакон рубль подарил: «На, – говорит, – тебе, Валерка, рубль, купи себе на Рождество мороженое крем-брюле, разговейся от души». Я подумал: «Крем-брюле стоит двадцать восемь копеек, значит, семьдесят две копейки у меня останется и на них я смогу купить Тебе свечи». – Валерка наморщил лоб, задумался, подсчитывая про себя что-то. Потом обрадованно сказал: – Тридцать-то копеек я уже истратил, двадцать восемь отложил на мороженое, у меня еще сорок две копейки есть, хочу купить на них четыре свечки и поставить Твоему родившемуся Сыночку. Ведь завтра Рождество. – И тяжко вздохнув, добавил: – Ты меня прости уж, Пресвятая Богородица. Во время службы около Тебя народу всегда полно, а днем – никого. Я бы всегда с Тобою здесь днем был, да Ты ведь Сама знаешь, в алтаре дел много. И кадило почистить, и ковры пропылесосить, и лампадки заправить. Как все переделаю, так сразу к Тебе приду. – Он еще раз вздохнул: – С людьми-то мне трудно разговаривать, да и не знаешь, что им сказать, а с Тобой так хорошо, так хорошо! Да и понимаешь Ты лучше всех. Ну, я пойду.

И, встав с колен, повеселевший, он пошел в алтарь. Сидя в пономарке и начищая кадило, Валерий мечтал, как купит себе после службы мороженое, которое очень любил. «Оно вообще-то большое, это мороженое, – размышлял парень, – можно на две части его поделить, одну съесть после литургии, а другую – после вечерней».

От такой мысли ему стало еще радостнее. Но что-то вспомнив, он нахмурился и, решительно встав, направился опять к иконе «Скоропослушница». Подойдя, он со всей серьезностью сказал:

– Я вот о чем подумал, Пресвятая Богородица, отец протодиакон – добрый человек, рубль мне дал, а ведь он на этот рубль сам мог свечей накупить или еще чего-нибудь. Понимаешь, Пресвятая Богородица, он сейчас очень расстроен, что снега нет к Рождеству. Дворник Никифор, тот почему-то, наоборот, радуется, а протодиакон вот расстроен. Хочется ему помочь. Все Тебя о чем-то просят, а мне всегда не о чем просить, просто хочется с Тобой разговаривать. А сегодня хочу попросить за протодиакона, я знаю, Ты и Сама его любишь. Ведь он так красиво поет для Тебя «Царице моя Преблагая…».

Валерка закрыл глаза, стал раскачиваться перед иконой в такт вспоминаемого им мотива песнопения. Потом, открыв глаза, зашептал:

– Да он сам бы пришел к Тебе попросить, но ему некогда. Ты же знаешь, у него семья, дети. А у меня никого нет, кроме Тебя, конечно, и Сына Твоего, Господа нашего Иисуса Христа. Ты уж Сама попроси Бога, чтобы Он снежку нам послал. Много нам не надо, так, чтобы к празднику беленько стало, как в храме. Я думаю, что Тебе Бог не откажет, ведь Он Твой Сын. Если бы у меня мама чего попросила, я бы с радостью для нее сделал. Правда, у меня ее нет, все говорят, что я – сирота. Но я-то думаю, что я не сирота. Ведь у меня есть Ты, а Ты – Матерь всем людям, так говорил владыка на проповеди. А он всегда верно говорит. Да я и сам об этом догадывался. Вот попроси у меня чего-нибудь, и я для Тебя обязательно сделаю. Хочешь, я не буду такое дорогое мороженое покупать, а куплю дешевенькое, за девять копеек – молочное.

Он побледнел, потупил взор, а потом, подняв взгляд на икону, решительно сказал:

– Матерь Божия, скажи Своему Сыну, я совсем не буду мороженое покупать, лишь бы снежок пошел. Ну пожалуйста. Ты мне не веришь? Тогда я прямо сейчас пойду за свечками, а Ты, Пресвятая Богородица, иди к Сыну Своему, попроси снежку нам немного.

Валерий встал и пошел к свечному ящику, полный решимости. Однако чем ближе он подходил, тем меньше решимости у него оставалось. Не дойдя до прилавка, он остановился и, повернувшись, пошел назад, сжимая во вспотевшей ладони оставшуюся мелочь. Но, сделав несколько шагов, повернул опять к свечному ящику. Подойдя к прилавку, он нервно заходил около него, делая бессмысленные круги. Дыхание его стало учащенным, на лбу выступила испарина. Увидев его, свечница крикнула:

– Валерка, что случилось?

– Хочу свечек купить, – остановившись, упавшим голосом сказал он.

– Господи, ну так подходи и покупай, а то ходишь, как маятник.

Валерка тоскливо оглянулся на стоящий вдали киот со «Скоропослушницей». Подойдя, высыпал мелочь на прилавок и осипшим от волнения голосом произнес:

– На все, по десять копеек.

Когда он получил семь свечей, у него стало легче на душе.

Перед вечерней рождественской службой неожиданно повалил снег пушистыми белыми хлопьями. Куда ни глянешь, всюду в воздухе кружились белые легкие снежинки. Детвора вывалила из домов, радостно волоча за собой санки. Протодиакон, солидно вышагивая к службе, улыбался во весь рот, раскланиваясь на ходу с идущими в храм прихожанами. Увидев настоятеля, он закричал:

– Давненько, отче, я такого пушистого снега не видел, давненько. Сразу чувствуется приближение праздника.

– Снежок – это хорошо, – ответил настоятель. – Вот как прикажете синоптикам после этого верить? Сегодня с утра прогноз погоды специально слушал, заверили, что без осадков. Никому верить нельзя.

Валерка, подготовив кадило к службе, успел подойти к иконе:

– Спасибо, Пресвятая Богородица, какой добрый у Тебя Сын, мороженое-то маленькое, а снегу вон сколько навалило.

«В Царствии Божием, наверное, всего много, – подумал, отходя от иконы, Валерка. – Интересно, есть ли там мороженое вкуснее крем-брюле? Наверное, есть», – заключил он свои размышления и, радостный, пошел в алтарь

.

[IrinaMai]

Вера-Веруня

– Ну и чего попрусь я с тобой на службу, Вера? – отнекивался Николай на уговоры жены. – Там в церкви у вас одни бабы стоят, и я с тобой явлюсь, как ребенок семилетний… Мужики засмеют в автопарке, скажут: или болен, или водки перепил… Чего ходить?
– Так в грехах покаешься, за сорок-то годков накопил, поди, немало и таскаешь их за спиной, как мешок с кирпичами, – не унималась супруга.

– Дык какие грехи мои?!.. С шестнадцати лет вкалываю, дом построил, деньги не пропиваю, не ворую и тебе не изменяю, между прочим!

– Так вот за это Бога и поблагодари, что Он тебе жизнь дал, здоровье, детей… И жену не самую плохую, кстати…

– Ну вот ты и поблагодари за нас обоих. А у меня дел невпроворот. Не пойду.

– Ладно, оставайся. Только вот батюшка наш такое задание дал: сесть за столом с тетрадкой и вспомнить от раннего детства свою жизнь подробно, сколько раз Господь тебя спасал, сколько раз вывел из трудных ситуаций, сколько раз помог в жизни. А заодно – сколько раз мы споткнулись, родителей обидели, врали, не прощали, завидовали, мстили… Вот сядь дома один и подумай. Не хочешь записать, так хотя бы вспомни.

И ушла Вера. Николай провожал ее взглядом через окно, смотрел на ее плавную походку, которую так любил, как отворяла неспешно калитку, смотрела на небо и, оглянувшись на окно, перекрестила его, ушла.

– Чего вспоминать, копошиться в прошлом… В детстве тем более, – проговорил про себя. – Детство как детство. Отец на рыбалку брал. Ну да, был случай на Десне. Течение сильное там. А я плескался в воде у самого края, потом проплыл немного. Течение и понесло. Да как понесло! Прямо на стремнину. Я к берегу гребу, а меня несет вода со страшной силой. Фигурка отца на берегу уменьшается, он бежит вдоль реки, кричит: «Греби вдоль течения! Вниз плыви, к берегу!..» И сам в воду бросился. И другие рыбаки тоже. На руках вынес отец тогда, спас… Бог миловал: не утонул. А ведь спасти меня тогда не реально было, течение быстрее, чем бег отца, а вот он все же умудрился обогнать меня и вытащить…

«А помнишь, как на соседствующем с домом подворье сельпо ты украл пустые бутылки со склада, где нашел прогнившую доску в стене? – будто прозвенел в голове Николая чей-то голос. – А потом эти же бутылки в сельпо и сдал?.. Помнишь, как дрожали руки, когда вынимал бутылки из сетки, ставил на прилавок, а тетя Лиза, продавец, еще и спросила: “Ты чего, Николай, такой перепуганный? Небось бутылки дома без спросу взял?..”»

Сошло с рук тогда, хотя и переживал очень. А ведь если бы поймали, могли и посадить, запросто: воровство. Было дело… А как с ребятами на трассе киоск подломили, чтоб вино достать? Хотя взяли всего четыре бутылки, но ведь украли! А в армии, помнишь, как подбирали ключ к продуктовому складу, чтоб тушенку стырить и у местных выменять на самогон?.. А сколько бензина ты продал налево, когда на колхозном ЗИЛе работал? Сколько материала стащил и тайком ночью во дворе сгружал? Ты вор, Коля!!! Ночами теперь отгоняешь эти “невинные шалости”, а совесть-то в карман не спрячешь, хоть и не ловили тебя за руку!..»

– Ладно, – проворчал Николай, – кто не воровал? Все воровали. Я, что ж, людей на большой дороге грабил?

«Людей не грабил, а деньги тайком от жены все же пропивал, – не унимался правдолюбец внутри него. – Немного, но все же пропивал. А помнишь, когда жена Витьки с чердака свалилась и переломала кости и тот попросил взаймы на операцию, а ты не дал? А ведь деньги у тебя были!..»

– Так я ж подумал, что пробухает он эти денежки! Витька еще тот алкаш! – оправдывался он неизвестно перед кем.

«Алкаш не алкаш, а пришлось ему мотоцикл продать, чтоб операцию жене сделать. Чего ж ты после этого все избегал с ним здороваться? Совестно было?»

– Да елки-палки! Чего ты прицепилась, как репей? Прокурорша, что ли? Вот пойду сейчас в буфет и врежу грамм 300, сразу и отстанешь! – скрежетал зубами.

– Ну да, отстанет, – отвечал уже сам себе Николай. – Пока жена в храме молится, пойдешь совесть заливать?.. Подлец ты, вот кто ты!

Вышел во двор, уселся на крыльцо, закурил. И сам не заметил, как поплыли воспоминания прожитых лет – одно другого пакостнее. Прямо ужас, наваждение какое-то! Вот надоумила женушка!

Он сидел, морщась от воспоминаний, которые выныривали из прошлого, как маленькие палачи

В армии был эпизод. И не один. Память выбросила цветную картинку. Горы, Кавказ, жара. Служил на турецкой границе, шел в наряде дозором и прям над головой: з-з-з-зых! Свистнула пуля, невидимой бритвой срезала ветку с куста ежевики, а следом и звук выстрела долетел с турецкой стороны. Упал он тогда и перекрестился. А вечером, засыпая, сам себе пообещал: «Вернусь домой – первым делом свечу в храме поставлю». И не поставил, забыл!..

И тут на память пришел самый подлый поступок в его жизни, который он и вспоминать боялся. Премию получил он за год, приличную, а отец покойный хотел старый «Москвич» свой чинить, да денег у старика не было. А он премию-то и припрятал, себе на «тачку» копил!

– Мама дорогая, этого не вынесу! – простонал он. – Прости, батя, прости, родной!..

И слезы показались на глазах.

Он сидел еще какое-то время, морщась от воспоминаний, которые выныривали из прошлого, как маленькие палачи, жалили душу.

Уж было направился знакомым переулком к сельской пивной, где в воскресенье с утра толклась подвыпившая братва. Но на полдороге остановился, будто кто за руку дернул.

***

А Вера тем временем в храме смотрела на икону Богородицы, шептала:

– Умудри его, Царица Небесная! Ты нам вон сколько помогла, детей на ноги поставила, от болезней спасла и от смерти меня, окаянную, когда врачи приговор мне вынесли!.. Не остави мужа моего в неведении, Скоропослушница наша благая, Матерь Божия!

Кто-то тронул ее за плечо. Муж!

«Это ж надо, – думал он про себя. – Сколько радости в душе! Хоть летай…»

Николай, переминаясь с ноги на ногу, горячо зашептал ей на ухо:

– Ну, где тут исповедоваться?

– Вон, гляди, батюшка у иконы исповедует. Видишь? – так же шепотом отвечала Вера.

– Чего, так ему все и вывалить грехи мои на голову?.. – растерянно вопрошал он.

– Да не батюшке на голову, бестолковый ты, – радостно шептала она. – Христу ты исповедуешь, Он и прощает, а батюшка лишь свидетель при этом и власть имеет от Бога принять твою исповедь и разрешить от грехов.

Под епитрахилью священника простоял он долго. Так что и народ в храме стал недовольно поглядывать в его сторону: служба затягивалась.

Из храма они возвращались вместе. Вера взяла Николая под руку. Давно они под руку не ходили, разве что когда жениться собирались, лет 20 назад. Она шла по селу и гордо поглядывала по сторонам. А Николай чувствовал ее родное плечо, и на душе у него было светло и ясно, как в далеком детстве. Даже воздух осенний казался ему каким-то необычным, вкусным, дышалось свежо, в полную грудь. И люди, идущие навстречу, виделись необыкновенно добрыми и красивыми.

«Это ж надо, – думал он про себя. – Сколько радости в душе! Хоть летай…» И он с нежностью глянул на супругу. «Красивая она у меня, любимая… Вера-Веруня».

Сергей Герук

26 декабря 2017 г.

[IrinaMai]

Все не всегда так, как кажется

источник: "Притчи путника"

Два ангела-путешественника остановились на ночь в доме одной очень богатой семьи.
Люди в ней были жадные и не позволили ангелам переночевать в комнате для гостей, а отвели их в холодный сарай.
Когда ангелы укладывались спать, пожилой ангел увидел трещину в стене и замуровал ее.
А когда молодой ангел спросил, зачем он это сделал, пожилой ответил ему: "Все не всегда так, как кажется!"
На следующий день ангелы остановились отдохнуть в доме очень бедной семьи. Но муж и жена были очень гостеприимны. Разделив с ними трапезу, семья уступила ангелам свою единственную постель, чтобы они хорошо отдохнули.
Проснувшись на другое утро, ангелы обнаружили мужа и жену в слезах.
Они плакали потому, что единственная корова, которая кормила их и была единственным источником дохода, сдохла в поле.
Молодой ангел очень разозлился на пожилого:
"Как же ты мог такое позволить!!! У первого человека было все, а ты ему помог! А у второй семьи ничего не было, а ты позволил сдохнуть их корове!"
"Все не всегда так, как кажется", - ответил пожилой ангел.
- "Когда мы были у богатой семьи, я увидел золото в щели в стене, и замуровал ее, чтобы золото не досталось жадному хозяину.
А сегодня, пока мы спали, в бедную семью приходил ангел смерти за женой хозяина. И я отдал ему вместо жены корову."

[IrinaMai]

http://youtu.be/WE6HGn6HRDo
Убрала s из ссылки, как объясняли, и опять окошком не выводится....

[ARAGOND]

   Цитата:

IrinaMai

опять окошком не выводится....

You Tube

You Tube